В своем репортаже из разрушенного Грозного известный итальянский журналист рассказывает о трагедии выживших жителей, не покинувших город, голоде и разрухе.
Трудно сказать, хотели они его захватить или разрушить, - пишет он. - Грозного больше не существует. Это тревожная и мрачная пустыня, по которой передвигаются бронетанковые колонны и тени стариков в лохмотьях. Тревожная, потому что тишина обгоревших каменных развалин и тысяч деревьев, изуродованных автоматными патронами и осколками снарядов, очень часто нарушается автоматными очередями и гулом тяжелой артиллерии, обрабатывающей позиции повстанцев. То, что осталось от Грозного, несомненно, принадлежит русским, но никто ни в чем не уверен. Вчера вечером был обстрелян из пулемета командный пункт зоны "Октябрь". Они стреляют и убегают. "Мир еще не наступил, мы еще далеки от мира", - говорит лейтенант Игорь. "Ночью страшно, постоянно ощущается тревога".
Русские, которые нас сопровождают, волнуются. Площадь Минутка абсолютно пустынна. Все здания, уцелевшие после первой войны, которые, как я видел, были восстановлены в 1997 году, когда Аслан Масхадов был избран президентом независимой Ичкерии, изуродованы или разрушены. Нас просят не отходить далеко от грузовика, на котором нас сюда привезли. "Здесь снайперы, мы не можем гарантировать безопасность". Улицу Ленина, которая брала начало от уже не существующей площади и вела к уже не существующему президентскому дворцу, можно распознать лишь по криво свисающему с обрушившейся стены указателю.
Опускается ночь, не слышно даже лая собак. И они умерли или убежали, потому что здесь нечего есть и даже нечего пить. Хотя кое-то выжил. "Мы здесь уже пять месяцев, и мы сами готовим хлеб с грязной водой из старой цистерны. Хлеб и вода, больше ничего, понимаешь, сынок?" Нина Идигова сидит на камне рядом с разрушенным пятиэтажным домом. 5 мая ей исполнится 60 лет. Ее дочь с мужем и сыном жили на третьем этаже, но вовремя уехали в деревню на границе. Она осталась, потому что не знала, куда идти, и хотела "охранять свои вещи". Бесполезно. То, что не было уничтожено бомбами, было унесено русскими солдатами.
И теперь? "За четыре дня никто не пришел и не принес нам хотя бы немного хлеба и воды. А мы не знаем, куда идти. Умрут и другие". Абуджасид Дарнов не умрет. Это настоящий вулкан. "Эти из Кремля", которым была нужна эта война, "договорились с Басаевым". Он кажется очень информированным, и становится понятно, почему: у него был запас батареек.
"Я не мылся уже три месяца. Здесь, наверху, вот такие огромные блохи и вши. Но я знал, что начнется война. Правильно? Я жил здесь наверху, и моя квартира была разрушена еще в первую войну в 1995 году. Хорошо, что я не вбил ни одного гвоздя, чтобы ее отремонтировать. А эти недоумки, Масхадов, Арсанов и компания, строили себе виллы. А я говорил: кретины, начнется война. И она началась. И еще будет продолжаться..."
Так думают и русские солдаты и офицеры. Лишь те, кто занимается пропагандой, уверенно говорят о том, что война закончится, только неизвестно, когда. Эксперты, кто реже, кто чаще, пускаются в пространные разговоры. Даже мертвые чеченцы наводят страх.
В жилом квартале, который раньше назывался Примат, поскольку там строились частные дома на одну семью, принял на себя самый сильный удар наступавших с северо-востока российских войск, чеченцы исключительно технически грамотно организовали сопротивление. Улица Сержень-Юртовская стерта с лица земли, но еще можно разглядеть почти невидимые траншеи и крохотные щели, в которых мог разместиться лишь один снайпер или пулеметчик, и откуда отлично простреливалось прилегающее пространство. Мины-ловушки с дистанционным управлением стали причиной гибели многих российских солдат, которые наступали в пешем порядке маленькими группами. Сколько погибло с одной и с другой стороны, никто никогда не узнает. Одни и другие приводят ложные данные. И лицо полковника Климашкина мрачнеет, когда он рассказывает о том, как восемь его сослуживцев остались под обломками дома, взорванного чеченским боевиком. Русские на этот раз уже не настолько наивны, как в прошлую войну. Они оставили танки позади и использовали их как артиллерию. Об этом свидетельствует и тот факт, что улицы Грозного не переполнены каркасами бронированных средств русских.
Командование на этот раз просто решило, что нужно все уничтожить, прежде чем продвинуться хотя бы на один шаг. Именно этим объясняется то, что Грозного больше нет. Но оказалось, что чеченцы не хотели сдаваться, и когда войскам давалась команда продвигаться вперед, солдаты погибали целыми группами. Меньше, чем в 1994-1996 годах, но не менее 2000 солдат, и 8 тысяч были ранены. Погибли, по крайней мере, 10-12 тысяч мирных жителей. 220 тысяч беженцев покинули Чечню.
А если выяснится, что эта война была инсценирована Кремлем, чтобы победить на выборах, а не была спровоцирована Шамилем Басаевым, двойным или тройным агентом? "Может быть, - хмуро отвечает один из офицеров, с которым нам удалось поговорить, но который захотел остаться неизвестным, - я тоже слышал о такой версии. Мы ждем 26 марта, чтобы узнать, освободит ли нас Путин от олигархов". Мы - значит военные. А если выяснится, что Путин один из них, что вы сделаете? "Не знаю. На самом деле не знаю. Но я знаю, что Россия уже не может тратить время впустую. Иначе она погибнет, с Чечней или без Чечни."
|