Середина января 1945 года. Красная Армия приближается. Начальство лагеря массового уничтожения, слышащее отдаленную канонаду, решает эвакуировать всех заключенных, еще способных ходить. 18 января, когда столбик термометра падает ниже 20 градусов, они выводят на дороги 56 тысяч заключенных, начинающих долгий "марш смерти" в Германию, и оставляют на месте самых немощных.
Последние, численностью в 7 тысяч человек, проводят в ожидании 9 дней без тепла, без медицинского ухода, практически без еды, отданные на милость бомб и отступающих немецких солдат, преисполненных ярости. Утром 27 числа первые советские солдаты входят в лагерь Освенцим-3, а через несколько часов в Освенцим-1 и Биркенау. И видят там кошмар.
Рассказывает Энвер Алимбеков, младший сержант артиллерии 60-й армии: "В Бабице, в 12 километрах от лагеря, местные жители рассказали нам о месте, "где сжигали людей".
"Мы прибыли туда вечером 27 января. Бой на подступах к лагерю был тяжелым. Мы потеряли 69 человек.
...Заключенные ждали у ворот. Когда мы вошли туда, было уже темно. Шел противный дождь со снегом. На подступах к лагерю воздух был совсем другим тяжелым, смрадным.
...Я открыл дверь барака. Она вела в очень длинную комнату. Я присмотрелся: кругом дети. На их тощих телах висели лохмотья одежды. Они подходили ко мне, ползали вокруг меня, что-то щебетали на своем языке, цеплялись за мои ноги своими грязными костлявыми ручонками.
...Узники выглядели ужасно. Они были измождены. Они еле передвигались, но все-таки подходили ко мне и плакали, хватая меня за рукав. Из их рук невозможно было вырваться. И так было во всем лагере".
Иван Сорокопуд, сержант 507-го стрелкового полка Красной армии, вспоминает: "Проходя через ворота, мы увидели человек двенадцать живых скелетов, которые с трудом передвигались. Сквозь дыры в одежде были видны их истощенные тела. Применительно к ним выражение "кожа да кости" было не образом, а реальностью. От этих полуживых людей исходил жуткий запах. Они были грязными до невозможности. Глаза казались огромными, в пол-лица, с неестественно расширенными зрачками. Это был нечеловеческий, животный взгляд, равнодушный ко всему окружающему. Может, это были сумасшедшие?
Они ни о чем нас не просили, не пытались с нами заговорить и держались на расстоянии, хотя не отводили от нас глаз. Один узник, который не мог ходить, выполз из барака и все время смотрел на нас".
