Подчиняясь врачу, он стыдливо развязывает свою куфию, словно раздевается. Уже два года он не снимает головной платок. "Я хожу в нем даже дома", говорит Гассан Абдул Зарха. На глазах у входящих и выходящих из кабинета пациентов он медленно обнажает череп, по бокам которого видны два окровавленных компресса: это первый этап процесса, который, если все пройдет удачно, позволит ему вновь стать таким, как все.

"Мы увеличили кожную массу. Потом мы возьмем немного хряща с боков, которому придадим нужную форму и вживим под кожу", говорит доктор Али Ариф. После операции у Гассана снова появятся уши, вернее, их подобие. Судя по фотографиям других пациентов, конечный результат больше напоминает сучок, чем ушную раковину. "Искусственный протез выглядит более красиво. Но в стране их нет", словно извиняясь, говорит пластический хирург.

Рвение палачей. В апреле 1990 года Гассан Абу Зарха, молодой призывник из Басры, бежал из воинской части, так как его зарплаты не хватало, чтобы прокормить семью. Арестованный через четыре года после побега, он был приговорен к наказанию, введенному Саддамом для дезертиров: отрезанию уха. Ему ампутировали сразу две ушные раковины. На шиитском юге палачи отличались "особым рвением и агрессивностью", говорит доктор Али.

Около 3500 иракских солдат подверглись этому наказанию, введенному баасистским лидером в 1994 году. В одной только Басре их 450. Некоторым из них, в дополнение к ампутации ушей, на лбу вытатуировали слово "трус" или "предатель". "Один из моих пациентов попытался вытравить его кислотой", рассказывает доктор Али. С апреля этого года он и четверо его коллег из багдадской хирургической клиники Васати делают все, чтобы вернуть нормальный облик этим калекам жертвам бывшего режима.

"Это мало сказалось на их слухе. Они страдают не от глухоты, а из-за психологических проблем. Они стыдятся своих ран, многие не могут жениться", говорит доктор Али Ариф. Идею о том, чтобы делать таким пациентам бесплатные пластические операции, выдвинуло год назад министерство здравоохранения. С апреля удалось прооперировать около сотни человек. По словам врача, многие из них бойцы национальной гвардии, созданной коалицией: "Безусловно, они вновь надели форму, чтобы доказать, что они не трусы".

Беглец. Гассану было 18 лет, когда его призвали на службу. Зарплата в 3 тысячи динаров (1 доллар), которую ему ежемесячно платила армия, не позволяла ему содержать жену и двоих детей. Через двадцать дней пребывания в учебной части он перемахнул через забор и убежал на болота: пока по приказу Саддама их не осушили, они всегда служили убежищем для беглецов.

"Я ловил рыбу. Так мне удавалось прокормить своих". Время от времени он навещал их. Его арестовали по доносу соседа, когда он в очередной раз был у тети в Басре. На следующий день после оглашения приговора трибунала ему завязали глаза и связали руки. "Они увели меня вместе с другими заключенными. Я не знал, куда нас ведут, пока по запаху не догадался, что это больница". Когда он очнулся в своей камере, у него не было ушей. Необработанные раны загноились. Через два с половиной года его выпустили из тюрьмы.

Отсечение рук. Сейчас ему 32 года. Он держит в Басре небольшую одежную лавку и не расстается с головным платком. "Только мои близкие знают, что со мной произошло. Дома меня не оставляет тоска. Мне кажется, что я хуже других". В его квартале живет десять калек, наказанных за дезертирство. В 1990-е годы баасистский режим стал широко использовать телесные наказания. Ворам и спекулянтам согласно шариату отсекали руку. Есть и те, кто лишился языка за нелестные слова в адрес раиса или его сыновей.

Гассан Абдул Зарха не осуждает врача, приведшего приговор в исполнение: "У него не было выбора, если бы он этого не сделал, его бы убили". Когда лечение закончится, он сможет наконец снять платок, скрывающий его раны. "Я буду ходить с непокрытой головой", объявляет он.