Самым важным в речи президента Буша во время инаугурации было слово, которое он не произнес: терроризм. Война против терроризма стала парадигмой внешней политики администрации, придав согласованность несопоставимым и нравственно противоречивым задачам: например, продвижению демократии на Ближнем Востоке и игнорированию антидемократических шагов в России и Китае. Можно было ожидать, что Буш сделает войну с терроризмом главной темой своей речи.
За полдесятилетия мышление Буша претерпело эволюцию, которая прошла три этапа. Первым было реалистичное сокращение. Буш пришел к власти с намерением увести Америку от того, что он сам, его советники, республиканское большинство в конгрессе и многие консерваторы считали "гуманитарными" излишествами эпохи Клинтона. Он будет действовать в "национальных интересах" в узком понимании слова, применяя более избирательный подход за границей.
Затем произошли теракты 11 сентября, и начался второй этап внешней политики Буша: война с терроризмом. Он снова привел США к участию в мировых делах на уровне времен холодной войны и с горячностью, присущей холодной войне. Он пришел к убеждению, что борьба с радикальным исламским терроризмом требует демократических реформ и даже государственного строительства в мусульманском мире. Это убеждение, подкрепленное успешными выборами в Афганистане, соединило реализм Буша с его растущим идеализмом. Нравственная политика продвижения демократии на Ближнем Востоке родилась из хладнокровного анализа интересов американской безопасности, точно так же, как альянс с авторитарными режимами Москвы и Пекина.
Буш по-прежнему считает, что "жизненно важные интересы Америки и наши глубочайшие верования стали теперь одним целым". Но в своей речи он сделал еще один шаг. На этом, третьем, этапе он увязал американскую внешнюю политику со всеобщими принципами, с Декларацией независимости, которую Линкольн называл "абстрактной истиной, применимой ко всем людям во все времена". Теперь цель американской внешней политики распространение демократии ради демократии, по причинам, выходящим за рамки той или иной угрозы. Короче говоря, Буш увел свою внешнюю политику от войны с терроризмом.
Именно здесь Буш может потерять поддержку наиболее старомодных консерваторов. Сегодня его цели являются антитезой консерватизму они революционны. Но они, хотя американским консерватором противно это признавать, носят глубоко американский характер, поскольку США революционная страна. Буш вернулся к основам, принципам универсализма, которые обычно формируют американскую внешнюю политику, вне зависимости от характера угрозы.
Понятно, что многие скептически отнесутся к последним декларациям Буша. За сделанным Трумэном в 1947 году заявлением, что "политикой США должна стать поддержка свободных людей", вскоре последовало сближение с испанским диктатором Франциско Франко. Кеннеди делал аналогичные заявления и шел на аналогичные компромиссы. А когда Рейган в 1982 году объявил "глобальную борьбу за свободу", он имел в виду советский блок, а не Фердинанда Маркоса, Аугусто Пиночета и военную хунту в Южной Корее.
Но риторика президентов не остается без последствий. Рейган создал для дружественных диктаторов проблемы, вызванные к жизни его же демократическими принципами. Буш, наверное, не думает о Китае. Но в следующий раз, когда Китай посадит в тюрьму диссидента или Путин ограничит еще какие-то свободы в России, люди напомнят Бушу его обещание, что "Америка не будет делать вид, что сидящим в тюрьме диссидентам нравятся кандалы".
Думаю, Буш понимает значение своей новой риторики. На Украине Буш поставил демократию выше своих отношений с Путиным, и это первый пример парадигмы, выходящей за рамки войны с терроризмом. В Азии мы, возможно, тоже стоим на пороге переоценки стратегии, которая будет опираться на демократических союзников Америки, а не на Китай.
Борьба с террористами должна остаться в центре усилий по обеспечению национальной безопасности, так как цена неспособности предотвратить будущие теракты слишком высока. Но война с терроризмом никогда не была достаточной парадигмой американской внешней политики. Она слишком узка, слишком ограниченна и не идеальна для привлечения поддержки со стороны внешнего мира.
Консервативных реалистов Америки и нервных европейцев ужаснет смелость Буша. Но прагматическая ценность построения американской внешней политики на вневременных принципах Декларации независимости состоит в том, что они отражают всеобщие чаяния. Это высший реализм, провозглашенный Бушем.